Когда мне говорят, что детки – это счастье, я нервно вздрагиваю.
С другой стороны, появление Улясика, несомненно, расширило мои представления о счастье.
Вернее, так – редкие отъезды Улясика фатально расширяют мои представления о счастье.
В юности я бы ни за что не поверила, если бы мне сказали, что острое, буквально физическое счастье можно испытать от чашки чая в одиночестве на кухне. На чистой кухне. На пустой чистой кухне. Где нет людей, игрушек, обрезков, кусков пластилина, утыканных зубочистками, и рассыпанных бусин.
Счастье от пустого холодильника, где три йогурта, яйца и апельсин.
Роскошь ходить голым по своему собственному дому в жару.
Счастье сидеть, просто сидеть на диване.
Когда на тебе никто не лежит – головой, рукой, ногами. Вообще когда твое тело вдруг принадлежит тебе – грудь, подмышки, руки, волосы. Когда твой подбородок никто не поворачивает в нужную сторону, не говорит «мне кажется, ты невнимательно смотришь». Не приматывает в этот момент скотчем к твоей ноге пластмассового пони.
Еще я бы раньше хихикнула, если бы мне сказали, что счастье – это тишина. Не музыка. Не разговор с близким по духу человеком. Тишина. И ты слушаешь эту тишину, и слушаешь, и она огромна и прекрасна. Можешь слушать час и два и три. Можешь проснуться в пять утра и опять ее слушать, зная, что в 7 утра она не разрушится от будильника.
Еще счастье – это свободная голова. В твоей голове все время торчит другой человек, и вдруг он вышел вон. Ненадолго. Не надо проверять, есть ли у него домашка по математике, а по природоведению, а что в пенале. Голодный ли другой человек, не замерз ли, не перегрелся ли, не пора ли поменять памперс, не пора ли купить стратегический запас детского пюре, не пора ли гулять, не пора ли спать, не пора ли стирать, а прививки, а новая обувь, а еще нужен зимний комбинезон. На дворе +32, цветут липы, а ты сидишь и думаешь о зимнем комбинезоне.
Материнская тревожность такая штука, она принимает порой причудливые формы.
Так вот счастье – это когда оно все на неделю замолкает. Прислушиваешься, чу!.. Но только неразличимый шепот где-то вдали.
Внезапное и совсем уж неожиданное счастье – когда последнюю черешню с тарелки съедаешь сам. Никому не отдаешь. И ведь мне обычно и так не жалко этой черешни, я, правду говоря, не так уж черешню люблю. Но то, что последнее самое вкусное вдруг тебе – ого.
Счастье, когда все твое время не растягивается на двоих или на троих. Оно твое.
Ты взрослый и сам для себя.
Счастье, когда не надо быть молодцом и образцом, потому что никто не смотрит и не берет с тебя пример. Захотел, задумчиво позавтракал шоколадными конфетами. Или сидишь с чашкой чая и бутербродами в кровати. А захотел, бросил полотенце возле душа. Мокрое, на пол. Твое полотенце, когда захочешь, тогда и подберешь.
Если бы мне в юности кто-то сказал, что счастье – это мокрое полотенце возле душа, я бы решила, что совсем офонарели эти просветленные люди.
Но, реально, родительство – лучший способ понять философский принцип пустоты, которая никогда не так пуста, как кажется.
А также христианский принцип смирения.
А также буддийский принцип страдания.
Надо просто немного потерпеть. Каких-то семь-восемь лет, и все философские принципы у тебя в кармане. А также горсть деталей от лего и туфельки от куколки Лол.
Анастасия Рубцова,
facebook.com/anastasiya.rubtsova.75
Иллюстрация: Паскаль Кэмпион
